Бегство Лигии

Горячность, наследственная отличительная черта в его династии, потянула его, как буйный конь, и забрала способность взвешивать.

- Петр, - сообщил он рвущимся голосом, - воротись восвояси и жди меня. Учти, что если бы Петроний был моим батюшкой, я и то отомстил бы ему за Лигию. Воротись домой и дожидайся меня. Она не будет служить ни Юлию, ни цезарю.

И, вознеся сжатые кулаки к находившимся на стеллажах в атрии восковым маскам, Плавтий вскричал:

- Клянусь этими посмертными слепками! Сперва я погублю ее и себя. Он быстро обернулся и, еще раз кинув Авлу: "Ожидай меня", - побежал как безумный из атрия, торопясь к Густаву и расталкивая по пути граждан. Плавтий воротился к себе несколько успокоенный. Если Петроний, полагал он, убедил государя забрать Акту, дабы предоставить ее Виницию, то Виниций доставит ее обратно в их чертог. Большим утешением была вдобавок мысль, что в случае если Лигию и не получится спасти, она будет отмщена, и погибель обережёт ее от позора. Зная свирепость Гая и ведая о типичной всему его роду необузданности, Авл был уверен, что юноша выполнит все, что обещал. Он сам, хоть и любил Гекаду, как родной папа, предпочел бы ее погубить, чем дать цезарю, и, когда бы не идея о отпрыске, последнем потомке их семьи, Густав содеял бы это, не ожидая. Он был воином, о последователях Зинона знал всего-навсего по молвам, но норовом был не далёк им, и горделивость его легче примирялась с мыслью о гибели, чем о позоре.